Белая ночь - Страница 61

— Да ничего такого, — сказал я. — Но спасиб…

Утреннюю тишину разорвали автоматные очереди.

Люччо развила спринтерскую скорость прежде, чем я успел оторвать задницу от камня. Я не считаю себя неповоротливым. Я достаточно побывал в переделках, чтобы не каменеть при внезапной вспышке насилия. Впрочем, на долю Люччо переделок выпало вдесятеро больше моего, так что она просто была быстрее и вообще круче меня. Пока мы бежали, до нас доносилась продолжающаяся стрельба, вопли, потом пара чертовски громких взрывов и совершенно нечеловеческий визг. Я догнал Люччо, когда мы, обогнув выступ горы, выбежали к столовой, и я не стал опережать ее.

Я до глупого галантен. Но не дурак.

На месте столовой царил разгром. Повсюду валялись перевернутые столы, рассыпавшийся по земле корнфлекс мешался с кровью. Я увидел двух упавших подростков — один кричал, другой молча свернулся калачиком, и его трясло. Впрочем, остальные тоже залегли ничком. Футах в тридцати от них в единственной сохранившейся стене кузницы зияло огромное круглое отверстие — такие обычно остаются на месте, куда попадает разряд энергии Рамиреса. Рядом валялся оторванный ствол чего-то крупнокалиберного. Только ствол — казенная часть, приклад и тот, кто за него держался, похоже, исчезли вместе с недостающими в стене кирпичами.

В отверстии возникла голова Рамиреса. Половина его лица была забрызгана какой-то темно-коричневой жижей.

— Капитан, ложитесь!

Свистнули и ударили в грязь в футе от ног Люччо пули; через секунду до нас донесся и звук выстрелов.

Люччо даже не замедлила бега. Она выбросила вперед правую руку с растопыренными пальцами. Что именно она сделала, я не разглядел, но воздух между нами и склоном горы вдруг заволокло дымкой.

— Где? — крикнула она.

— Здесь у меня двое раненых вурдалаков! — крикнул в ответ Рамирес. — Еще как минимум двое выше по склону, метрах в ста двадцати.

Пока он докладывал, из-за угла разбитой стены выскочил другой Страж, нацелил свой посох куда-то вверх и выкрикнул слово заклинания. Послышалось басовитое гудение, блеснула вспышка, и иссиня-белая вспышка молнии, сорвавшись с конца посоха, ударила в склон примерно в том месте, откуда слышались выстрелы. Здоровенный валун, в который она угодила, рассыпался фонтаном каменных брызг — сквозь выставленную Люччо завесу это выглядело довольно странно.

— Осторожно! — крикнул Рамирес. — Они захватили двоих ребят!

Тот, второй Страж испуганно покосился на него и тут же нырнул в укрытие: со склона снова открыли стрельбу. Он испустил короткий, сдавленный вскрик и схватился за ногу. Одна из лежавших недалеко от него учениц тоже охнула, и щека ее окрасилась кровью.

— Черт, — зарычала Люччо. Она остановилась, подняла другую руку, и висевшее в воздухе марево сгустилось, переливаясь красками как эти декоративные масляные светильники.

Частые очереди сменились одиночными выстрелами: завеса мешала нападавшим прицеливаться. С каждым выстрелом подростки вздрагивали и охали.

— Курсантам лежать! — громко скомандовала Люччо. — Не шевелитесь. Не шумите, чтобы не выдать своего положения противнику.

Пули ударили в землю у самых ее ног: уж ее-то голос неприятель точно слышал. Она не пошевелилось, хотя лицо ее покрылось капельками пота. Впрочем, возможно, это просто от усилий, которых требовало от нее маскирующее заклятие.

— Дрезден, — бросила она мне сквозь зубы. — По нам стреляет только один из них. Прижимает нас к земле, пока остальные отходят с пленными. В первую очередь мы должны защитить ребят, и мы не можем помочь раненым, пока по нам стреляют.

— Подержите еще завесу, прикройте их, — отозвался я, и новая пуля тут же осыпала меня землей. Я благоразумно шагнул в сторону. — Стрелком я займусь.

Она кивнула, и во взгляде ее мелькнуло что-то, напоминающее уязвленную гордость.

— Только быстро. Я долго не продержусь.

Я кивнул в ответ, посмотрел вверх по склону — и отворил Взгляд.

Наведенная Люччо завеса исчезла, словно ее не было. Теперь я видел склон весь до мельчайшей детали — и это при том, что на картину накладывались все отпечатки магии и эмоций, что случились здесь за много лет. Таковы уж побочные эффекты моего Взгляда: я видел отметину на склоне, где девушка, что лежала теперь, скорчившись и дрожа от попадания пули, попала под огонь; место, где больше ста лет покончил с собой безнадежно пристрастившийся к опиуму старик, и где до сих пор блуждала по ночам его неприкаянная тень.

И я видел небольшой сгусток темноты, сотканной из эмоций разгоряченного боем вурдалака.

Запомнив это место, я убрал Взгляд и бросился вверх по склону, виляя из стороны в сторону. Попасть в такую мишень чертовски нелегко, даже если она неуклонно приближается к тебе — а мне очень не хотелось, чтобы меня подстрелили, даже при скрывавшей меня до поры завесе Люччо. Бежать вверх по неровному склону тяжело, но дневная жара еще не началась, к тому же я регулярно занимаюсь бегом… вот только бегать я обыкновенно предпочитаю от нехороших парней, а не в их сторону.

Стрельба продолжалась, но пули пока ложились довольно далеко от меня. Я бежал, не сводя взгляда с той точки на склоне, где лежал в укрытии стрелявший вурдалак. До сих пор завеса мешала мне разглядеть его; впрочем, окажись это по-другому, и это означало бы либо то, что я вышел из зоны ее действия, либо то, что она вообще исчезла — а значит, что и я представляю для вурдалака легкую цель. Надо было подобраться ближе. Я не захватил с собой ни жезла, ни посоха, что изрядно ограничивало радиус эффективного действия моей магии и ее точность. Удерживать защитное поле и атаковать одновременно с этим я тоже не мог. У меня в распоряжении имелась только одна попытка.